Как импортерам удалось заработать на барьерах для своего бизнеса
На столе руководителя компании “Оптифуд” Ивана Оболенцева лежат воспоминания советского дипломата Олега Гриневского. В книге о том, как СССР в конце 1980-х гг. сдавал Америке свои ракеты, Оболенцев нашел много полезного для своего “куриного” бизнеса. Он сам переговорщик — отстаивает в Женеве интересы сельхозпроизводителей при вступлении России в ВТО. “Если государство сейчас не защитит сельское хозяйство, то через 10 лет мы будем читать книгу о том, как погиб российский агропром”, — в двух словах описывает ситуацию бизнесмен. Какой бес вселился в одного из крупнейших импортеров мяса, пять лет назад продававшего “ножек Буша” на $190 млн в год, что он заговорил о жестком квотировании импорта и господдержке отечественного сельхозпроизводителя?
Не только у главы “Оптифуда” поменялись убеждения. С 2003 г. импорту мяса поставлен государственный заслон: его доля на мясном рынке за четыре года выросла меньше чем на 1 процентный пункт, до 36,8%. Поскольку потребление мяса выросло за это время больше чем на четверть, у российских аграрных компаний наступил ренессанс. Производство мяса птицы за четыре года увеличилось почти на три четверти, а в прошлом году начался подъем и в свиноводстве. Импортеров жизнь заставила инвестировать в новые свинокомплексы и птицефабрики около $500 млн. Но не рано ли награждать Минсельхоз медалью за спасение животноводства?
ОКОРОЧКА ПОЛЕТЕЛИ
“Союзконтракт”, один из лидеров по поставкам американской курятины, мог покупать часами рекламу на ТВ в 1990-е гг.: доходность этого бизнеса до кризиса 1998 г. достигала 20%. Из-за падения уровня жизни в 1990-е гг. доля дешевой курятины в общем потреблении мяса удвоилась. Куры превратились в стратегический товар. К 1998 г. 55% всего ввозимого мяса приходилось на птицу, а отечественные производители курятины занимали меньше трети родного рынка. Конкурировать с окорочками, которые в рознице стоили в 1,5-2 раза дешевле российской курятины, было невозможно. После девальвации нашим производителям удалось немного отыграться: к 2002 г., по данным гендиректора Росптицесоюза Галины Бобылевой, их доля рынка выросла с 32 до 40%.
То, что отрасль стала подавать признаки жизни, помогло Минсельхозу пробить в правительстве специальные защитные меры. На курятину с 2003 г. были введены жесткие импортные квоты: за год разрешалось ввозить 1,05 млн т, более чем на 300 000 т меньше, чем в 2002 г. Сверхквотные поставки курятины просто запретили. “Импортеры птицы получили серьезный удар”, — вспоминает Агван Микаелян, замгендиректора АКГ “ФинЭкспертиза”, а в начале 2000-х гендиректор компании-импортера “Спецпродукт”.
К импортерам говядины и свинины чиновники отнеслись более либерально. Для них ввели тарифные квоты: можно ввозить и сверх, но по высокой пошлине — 60% вместо 15% для говядины и 80% вместо 15% для свинины. В отсутствие заметных успехов местных производителей тут стояла задача притормозить рост импорта. Свинины в 2002 г. ввезли на 81% больше, чем годом раньше, а говядины — на 10%.
ВОЗЬМЕМ С ПОТРЕБИТЕЛЯ
Экономисты редко соглашаются друг с другом, но они согласны в том, что импортные тарифы — это вредный инструмент, вреднее которого могут быть только импортные квоты. “Это неэффективный, коррупционно опасный механизм, — отмечает Евгения Серова из Института экономики переходного периода. — К тому же он вызывает рост цен для потребителей”. Удивляться нечему: предложение снижается — цены растут. В 2004 г. цены на свинину росли почти втрое, а на говядину — вдвое быстрее, чем на продовольственные товары в целом. В 2005 г. свинина и курятина дорожали вдвое, а говядина — на треть быстрее, чем продовольствие в целом. Министр финансов Алексей Кудрин прямо обвинил главу Минсельхоза Алексея Гордеева в том, что мясные квоты вызвали в 2004 г. скачок инфляции — вместо запланированных правительством 10% она составила 11,7%.
“После” далеко не всегда значит “вследствие”. Цены могли расти и по объективным причинам, следуя мировой конъюнктуре. “Например, на рынке американских окорочков перепады оптовых цен достигали в 2005 г. 55%”, — напоминает глава исполкома Национальной мясной ассоциации Сергей Юшин. Но именно такие, “внешние” колебания показывают, насколько неуклюж механизм квот. Раньше импортеры могли оперативно реагировать на новости с мировых рынков, а с 2003-го стали заложниками распределения квот по конкретным странам. “Это не позволяет поставщикам быстро реагировать на ценовые перепады и неблагополучную эпизоотическую ситуацию”, — объясняет Юшин. Квоты распределили по “историческому” принципу — между основными экспортерами в Россию в предыдущие три года. Евросоюз получил почти 80% квоты на говядину, более 50% на свинину, а США — 75% на птицу. Но если в конце 1990-х ЕС действительно был основным поставщиком говядины, то в 2005 г. сам превратился в импортера — сказались последствия вспышки коровьего бешенства и укрепление евро к доллару. По словам президента Мясного союза России Мушега Мамиконяна, дотации из Брюсселя позволяли европейским фермерам поставлять мясо в Россию по очень низким ценам. Ситуация изменилась, но почти 80% квот на говядину по-прежнему приходится на ЕС, хотя сегодня основные поставщики — это Бразилия, Аргентина, Парагвай, Уругвай, говорит Юшин. Латиноамериканское мясо приходится ввозить сверх квот и платить высокую пошлину. А европейские производители, получив гарантированную долю российского рынка, уже не стремились держать низкую цену — в конце 2003 г. европейская свинина стоила на 30-35% дороже бразильской.
Когда же проблемы возникают в Латинской Америке, приходится идти на более хитрые маневры. В 2004 г. экспорт мяса из нескольких бразильских штатов был ограничен из-за эпизоотии. В марте 2006 г. эмбарго на экспорт говядины ввела Аргентина: правительство решило таким способом остановить рост цен на внутреннем рынке. Неудивительно, что в первой половине прошлого года в Россию было ввезено “лишь 35-40% от общего объема квот на свинину и говядину, на рынке возник дефицит, оптовые цены на говядину выросли за полгода на 40%”, рассказывает Юшин. Потеряв Бразилию и Аргентину, мировой рынок мяса поднял цены — и российским импортерам стало дорого возить мясо по запретительной пошлине. “Только через полгода Минэкономразвития договорилось с ЕС, — разводит руками Юшин. — Половина европейской квоты была перекинута на другие страны — Уругвай, Парагвай, Австралию, ту же Аргентину и Бразилию”. “От несбалансированности, неясности, неповоротливости системы квотирования возникает то избыток, то дефицит продукции на российском рынке. Все это вызывает колебания и оптовых, и розничных цен”, — поясняет гендиректор группы компаний “Рубеж” Василий Верюжский. О былой марже импортерам пришлось забыть: после введения квот рентабельность бизнеса упала до 3-7%.
Снижение прибыли крупные импортеры компенсируют за счет увеличения доли на рынке, который благодаря квотам сконцентрировался и закрылся для новых игроков. По данным таможенной службы, накануне введения защитных мер импортом мяса занималось около 2000 фирм. Затем начался отсев. “В первом списке МЭРТ в 2003 г. было более 800 компаний, которые работали на рынке мяса птицы. Часть этих компаний были однодневками, всевозможными брокерскими конторами. Позднее осталось около 300 компаний, все обелились”, — рассказывает Оболенцев.
Но обеление получилось своеобразным. “Если по птице около 75% объема квоты находилось в руках непосредственных участников рынка, торговых компаний, то по свинине и говядине 80% квот держали таможенные брокеры”, — продолжает бизнесмен. Мясоперерабатывающие заводы предпочитали закупать сырье у них — это дешевле и удобнее, чем тратиться на создание собственной закупочной и логистической инфраструктуры. После отсева издержки возросли — возник вторичный рынок квот. “Брокеры стали брать от $0,3 за 1 кг квоты”, — говорит Эрик Картвелишвили, представитель американского производителя Farmland и немецкого Westfleisch. “Допустим, выделили на компанию квоту в 1000 т. Умножаем на ¢30 — это $300 000”, — приводит примерный расчет Картвелишвили. Возникали у импортеров и другие административные расходы. В мае прошлого года Генпрокуратура возбудила уголовное дело в отношении нескольких чиновников Минэкономразвития: их обвинили в незаконной выдаче в 2005 г. лицензий на ввоз мяса по заниженной ставке. По оценке следователей, из-за этого таможня недосчиталась почти 1 млрд руб. пошлин.
Стоила ли овчинка выделки и смогли ли воспользоваться ростом цен российские производители мяса, ради которых все и затевалось?
ЧТО В ИТОГЕ
Сразу можно сказать, что говядина осталась за бортом, ее производство с 2003 по 2006 г. упало на 10%, до 3,2 млн т. Свиноводство застыло на одной точке, но в 2006 г. производство увеличилось на 8%, до 1,6 млн т. К квотам добавился национальный аграрный проект: государство начало субсидировать 2/3 процентной ставки по кредитам на строительство животноводческих комплексов. С говядиной никто связываться не захотел, потому что инвестиции в нее отбиваются лет через 10, тогда как свиньи начинают приносить доход уже через три года. Устойчивый рост, по 15-17% в год, наблюдался только в птицеводстве: c 2002 по 2006 г. доля российской курятины на нашем рынке выросла с 40 до 50%.
Самые оборотистые импортеры не растерялись и начали инвестировать в производство. Компания “Мираторг” строит вертикально интегрированный холдинг: зерновая компания, комбикормовый завод, элеватор, свинокомплексы на 600 000 свиней в год. Производственную цепочку комплекса должна замыкать бойня, которая позволит перерабатывать 2 млн голов свиней и 100 000 голов крупного рогатого скота в год. Аналогов такого производства в России пока нет: на бойне не будет пропадать ничего, даже кровь пойдет на гематоген. К 2010 г. компания намерена вложить в производство до ?500 млн и уже инвестировала около половины этой суммы. Гендиректор “Мираторга” Александр Никитин не скрывает причин выбора такой стратегии: “Введение квот, ограничение рынка — все это в любом случае происходит за счет потребителя. Производителям дали возможность увеличить прибыль, дали сигнал: инвестируйте!” “Раз нам не дают расти как импортеру, мы будем расти как производитель на российском рынке”, — правильно считал сигнал Никитин. “Заявленные инвестиции в свиноводство — более $4 млрд — поражают воображение, — говорит Юшин. — Даже если половина из них так и останется на бумаге, все равно производство резко вырастет в ближайшие годы”.
Большая часть уже инвестированных средств пошла в птицеводство. “Белый фрегат” построил агрохолдинг: птицефабрики в Орловской и Волгоградской областях, 100 000 га пахотных земель, комбикормовый завод. “Оптифуд” вкладывает $50 млн в новые птицефабрики Ростовской области. Компания рассчитывает, что они будут приносить ей 20% прибыли в год — намного больше, чем прибыль от импорта. “До введения квот импортеров с их "ножками Буша" кроме как "вредителями" не называли, отечественный производитель всю вину на них сваливал. Это противостояние удалось ликвидировать”, — доволен Оболенцев. Пока импорт остается для него основным бизнесом: собственное производство “Оптифуда” составляет только 9% продаж, но к середине текущего года эта доля вырастет до 27-30%.
Гендиректор “Митлэнд Фуд Групп” Дмитрий Гордеев сделал для себя выбор в пользу производства — совмещать его с импортом слишком сложно. “Во всем мире животноводство — это бизнес, отдельный от импорта”, — рассуждает Гордеев. До 2003 г. компания работала только с импортным сырьем, которое сама же и завозила, но в этом году доля импорта в производстве снизится до 10%. “В перспективе будем покупать за границей только то мясо, которое не производится в России”, — говорит Гордеев. Ниша его компании — мясопродукты. В перерабатывающий завод во Всеволожске инвестировано более $8 млн, а в этом году будет вложено еще $10 млн. Через год “Митлэнд” планирует начать строительство еще одного завода в Курской области стоимостью $12-15 млн, а еще $10 млн вложит в распределительный центр в Москве. У группы компаний “Рубеж” схожая стратегия — она намерена инвестировать свыше $70 млн в инфраструктуру, построив в Санкт-Петербурге крупнейший в Европе холодильный дистрибуционный центр. “Рубеж” купил несколько птицефабрик в Псковской и Новгородской областях и намерен вложить в их модернизацию $50 млн. “Благодаря всем этим проектам через пять лет наша общая выручка удвоится”, — прогнозирует гендиректор “Рубежа” Верюжский.
Что же дальше? Защитный зонтик квот, установленных в 2003 г., будет действовать до 2010 г. “Срок окупаемости наших инвестиций — 6-8 лет, — отмечает Александр Никитин, — условия для получения прибыли от производства в России есть. Если квоты будут сохранены, то все возможно”. При этом в ближайшие годы производителям будут помогать не только таможенные барьеры и рост доходов потребителей. Главный фактор, повышающий конкурентоспособность российских мясных королей, — изменение мировой конъюнктуры, означающее конец эпохи дешевого импорта. “Цены будут только расти, — говорит Мамиконян из Мясного союза. — Себестоимость мяса в основных странах-поставщиках увеличивается”. Рынок говядины в странах ЕС никак не выйдет из кризиса: по прогнозам Еврокомиссии, к 2013 г. производство сократится на 5%. К этому времени могут быть и вообще отменены субсидии европейским сельхозпроизводителям — такая возможность обсуждается в ходе Дохийского раунда торговых переговоров в рамках ВТО. Неизбежен и рост цен на рынке США. Причина, как ни странно, — одержимость американцев идеей энергетической безопасности. Все большая часть урожая кукурузы, кормовой базы местного животноводства, отправляется на производство биотоплива — этанола. В 2007 г. эта доля достигнет 25%. По оценкам Национальной ассоциации производителей бройлеров (National Broiler Association), только этот шаг приведет к росту себестоимости курятины на 40%.
Остается лишь один вопрос: если импорт и так перестает быть дешевым, почему потребитель по-прежнему должен платить за защиту отечественного товаропроизводителя?
Наталия Биянова
SmartMoney